Любое лечение требует, прежде всего, постановки верного диагноза, ну а врач, для объективности, должен полностью владеть вопросом. Вопросов нет, жидкость для протирки всегда наготове, закуска в виде вяленой хрюшки тем более, поэтому мы по-быстрому изучили инструкцию по эксплуатации автомобиля УАЗ, и первым делом решили слить масло из коробки передач. Доктор щекотал пузо Буханкина, а тот мерно дремал, помахивая хвостом и всхрюкивал во сне.


Масло в коробке было, что не характерно для автомобилей данного семейства.


В принципе, ничего страшно не предвиделось, так как, сняв боковую крышку с коробки передач, все стало бы ясно, но все оказалось еще проще. Халва Аллаху, причина неисправности крылась в самом механизме переключения передач, который находится вне коробки. Сняв рычаг переключения и всю его начинку, Павел Сергеевич обнаружил виновника, им оказался шарик-фиксатор положения рычага.


Изготовленный из закаленной стали, он прокатал в чугунной кулисе канаву, края которой не желал преодолевать в наших тщетных попытках перевести рычаг в правое положение.


Но напильник в умелых руках нашего механика,


молоток,


и супермазь, грамотно нанесенная на трущиеся поверхности,


преобразили механизм переключения передач, которому теперь позавидует аналогичный агрегат на мерседесе. Скорости включаются плавно, с характерным щелчком. Процесс заливки свежайшего масла.


Успешно завершив лечение, мы, наконец-то, принялись за то, ради чего мы неслись в эти сказочные места за тысячи верст. Вот, например, документальное подтверждение, того, что ваш покорный слуга, таки пытался изловить этих хитрых рыб из прозрачной горной реки:


Неудача вновь ожидала нас. Проклятые скользкие твари никак не желали порадовать нас своим нежным, жирным мясом. Отчаявшись, я занялся своим любимым занятием,


а Павел Сергеевич своим.


Результат был интереснее, чем непойманная рыба, протекающая речушка и окрестная растительность были весьма фотогеничны.




Близился вечер, когда к нам стали подтягиваться первые, уже ожидаемые посетители. Сначала пришел пес, который сначала, как и положено, облаял нас, а когда получил кусочек хлеба, то тут же освоил русский язык и на время сменил хозяев. В момент пика нашего благоволения он получил в награду за свое ничегонеделанье пустую банку из-под тушенки.


За такое лакомство наш русский пес позволил бы подоить себя, а эта скотина понюхала банку и спокойно отошла в сторону, видимо, у нее не было таких рецепторов, которые отвечают за вкус и запах русской тушенки. За собакой пришел молодой юноша-пастух с грязными руками и весьма опрятной, хоть и неновой одежде. Он умел говорить здравствуйте, а за полученный в знак признательности сникерс, даже сказал спасибо. Вскоре, вслед за юношей пришли двое пугливых ребятишек, они очень сильно робели и держались за руки. В свободной руке девочка несла банку ячьего молока, а мальчик мешочек с ячьим сыром. Их я так просто не отпустил и, установив, напротив горы сфотографировал, предъявив на фотоаппарате изображение. Непальские дети при таком фокусе просто теряли дар речи, а эти отнеслись вполне нормально, видимо сказывается наличие спутниковых тарелок и телевизоров в современных юртах кочевников.


За фотосессию дети были вознаграждены сникерсами и печеньем, а молоко и сыр оказались невероятно вкусными, мы съели почти все.


В перерыве между визитами гостей я сползал на гору, чтобы посмотреть, когда начнется хорошая погода, там мне показали Цэнгэл-Хайрхан, высотой 3943 м.


А так же вид на нашу пасмурную долину.


Приближался вечер, принеся теплые краски в будничность серого, пасмурного дня. Солнце, на мгновение вывалилось из-за плотной завесы облаков, и облизало землю на прощание оранжевым светом. Я чуть-чуть опоздал, не ожидая, что оно так быстро завалится за дальние горы, успел запечатлеть самую малость.




Под закат пришли уважаемые люди района, принесли барана, верблюда и яйца страуса, был неторопливый мужской разговор, причем по-русски.


Из разговора стало понятно, что в данной местности рыбу ловить — только енк тупить. Они долго возили по карте пальцами с окаменевшими ногтями, всякий раз, радуясь, словно дети, находя гору Цэнгэл-Хайрхан и местную речушку, которая, кстати, зовется Хорома-Булаг. Когда они дошли до озер Даян-Нур и Хотон-Нур, случился громкий крик одобрения с оттенком белой монгольской зависти. Но тут же эмоции улеглись, и аксакалы степенно и неторопливо о чем-то заговорили друг с другом, степенно потирая смелые, обветренные монгольскими ветрами лица. Они бы так говорили до утра, но мы прервали их своим приземленным вопросом, мол, а где же рыба? — Как где? В озерах! Вся рыба живет в озерах, на территории национального парка, пронумерованная и со справками по месту проживания, а тут рыбы нет. За ценную информацию отважным пастухам, помнящим обрывки русской речи, была щедро вручена бутылка пива, и они довольные, взявшись за руки, пошагали к своим юртам, пригласив нас утром посетить их скромные жилища. А мы решили отойти ко сну, чтобы завтра, наконец, достичь жемчужины монгольского Алтая — озера Даян-Нур. Как только мы закончили водные процедуры, задраили люки и собирались залечь в спальники, в окно постучали. Оказалось, что лучшая часть населения этой бездонной долины, осталась неохваченной нашим вниманием, и целая вереница бабушек с бидонами молока и целым выводком детей выстроилась в очередь перед дверями УАЗика. Павел Сергеевич, достигший определенных высот в искусстве дипломатии довольно быстро избавил нас от взаимной радости общения, показав общедоступными знаками, что чудеса щедрости кончилось, чудоделы хотят спать и вообще, у нас рабочий день до шести, строго добавил он, после чего вопросов у страждущих не осталось. Под занавес, прирученный хлебом пес, привел своего друга, и они стали носиться вокруг машины, в надежде набить свои тощие пузы, но мы активировали опцию «глухая ночь» и уснули.

Ночь была очень холодной, сопли замерзли, а утром пришли яки. Яки — это помесь коровы и собаки, потому что так гоняться друг за другом, размахивая хвостами, могут только собаки, а давать очень вкусное молоко только коровы. Очень забавные звери.


Вот так як дает кизяк, очень ценный продукт в пищевой цепочке монголов, также из него изготавливают дома и им топят печи.


Позавтракав, под хрюканье смешных яков, мы поехали покорять предгорье Цэнгэл-Хайрхана, дабы вознестись к его священному основанию.

По пути мы заглянули в юрту, в надежде встретить вчерашних аксакалов, но они ушли выращивать репу, оставив в хуторе только ребятишек и баб. Нас пригласили войти в юрту, все убранство составляли кровати, выставленные по периметру, старый комод с чемоданами, да тумбочка, на которой вещал о чудесных странах древний ламповый телевизор. Ничего лишнего, все самобытное и самотканое, единственные современные детали интерьера, это мощный преобразователь напряжения (12В/220В), ресивер спутниковой тарелки и DVD-проигрыватель. В остальном, как во времена великого Чингиз-Хана, все осталось неизменным.


Нас усадили за низенький столик, на котором стояли фарфоровые пиалы, мешочек с ирисками «Тузик» и печенье, местного производства. Налили чай, представляющий смесь травяного настоя с ячьими сливками и солью. Чай, конечно, надо привыкнуть, но отторжения не вызывает, а если есть с печеньем, которое абсолютно постное и безвкусное, то даже где-то прикольно. Попивая чай, мы осматривали жилище, а нас, в свою очередь, с огромным любопытством осматривали ее жители. Девочка-подросток, заметив открытым свой чемоданчик возле кровати, вспыхнула, метнулась к нему молнией, закрыла и спешно запихала под кровать. Вчерашние наши гости, брат с сестрой, хихикали, видимо детали нашего наряда или полусиние морды вызывали у них неподдельный интерес, к тому же, здесь они были уже более смелыми. После чаепития я попросил всех выстроиться вдоль стены, где запечатлел счастливое семейство в стенах родной юрты, как знать, может судьба когда-нибудь занесет в эти края, подарю им это фото.


Растроганные гостеприимством мы подарили матери семейства банку сгущенки и пакет печенья, взбудораженная детвора долго махала вслед своими чумазыми лапами.

Далее нам предстояло взъехать на пару холмов, дабы иметь возможность наслаждаться полным видом горы Цэнгэл-Хайрхан, но у УАЗа были другие планы и он решил, что нам лучше без него взлезть на холмы, а сам завязал интересную беседу с суслом, проживающим в развалинах часовни неподалеку. Мы потихоньку побрели, снимая открывающиеся виды.


Наверху, на щедрой россыпи камней, мы отметили свое присутствие памятной фотографией,


и уже собирались спускаться, как увидели пастуха, спешащего к нам по склону. Думали, что он, как многие монгольские парни, захочет сняться для журнала «Андрэй», но он от фотосъемок категорически отказался, по причине несвежести сапог, равно как и от предложенной сигареты, чем ввел нас в тяжелый ступор. Скорее всего, ежедневное общение с четвероногими подопечными наложила суровый отпечаток копыта на его прекрасную душу, и ему захотелось побыть в компании существ двуногих, тем более таких забавных и неведомых. Он сел на холмик, достал кисет с самосадом и закрутил недетскую козью ногу, дым от которой положил траву на соседнем склоне. Таки удалось заснять этого храброго жителя гор, под видом фотографирования в-о-о-н того холмика.


Хорош, на мой взгляд, самостиен и суров как его жизнь. Но нам пора сваливать, так как из неоткуда появился еще один чабан, и, неся в руках любимую овцу, желал запечатлеться с ней на память. Воистину загадочная и очень красивая местность.


Сегодня нам предстоит проехать по долине реки Харгантын-Гол, вдоль озера Хара-Нур и через безымянный перевал 2553 м выехать в огромную долину, в которой лежит озеро Даян-Нур. На выезде с нашей стоянки попался веселый ручеек с желтой водой, видимо большое стадо яков хорошо постаралось для создания этого чуда природы.


Монголы, шумною толпою,
обсели дружно ЗИЛ-стотридцать. © Пушкин, неизданное.


Временами попадались весьма странные остатки жилищ,


странные потому, что монгольская религия не велит им копать землю, а тут целый цокольный этаж.


Рядом с остатками жилищ, более древние останки гор.


И зверюшек.


Добрались до истока реки Харгантын-Гол, где она затерялась среди пыльных тропинок, и выбрались из долины, впереди ждут изумрудные воды озера Хаара-Нур.


Назвать увиденное шоком — не сказать ничего. Такого вида мы совершенно не ожидали, и долго стояли, тупо жуя чахлые клочки пожухлой травы, созерцая причуды природы. К некоторым сюрпризам монгольской природы мы уже стали привыкать, но увидеть среди тридцатиградусной жары озеро, полностью покрытое льдом, было непривычно.


Непривычно было забрасывать спиннинг, глядя на блесну, весело отскакивающую от ледяной тверди, поэтому даже не стали пробовать.


В раздумьях тяжких поехали дальше, предполагая, что и на других озерах картина может оказаться схожей. Берег этого мрачного озера изобилует множеством трупов падшего за зиму скота, которая в этих краях была весьма суровой, а может это норма для здешних мест. Еще раз глянув на кусок льда, стали подниматься на перевал, манящий нас заснеженными горными хребтами, маячившими впереди.


Вид, который открылся с перевала, снова потряс нас настолько, что мы простояли на вершине этой горы почти час, наслаждаясь красотой и размахом природных красот.


Даже УАЗик проникся торжеством момента и, хоть и боязливо, но вознес свой зад на вершинку горы и с удовольствием сфотографировался с нами на память. Во время одного из этих кадров, сильнейший порыв ветра уронил штатив с фотоаппаратом, но он выжил, везение и удача сопутствовали нам.


Шикарный вид на границу с Китаем, которая проходит по вершинам этих гор.


На спуске вниз заехали еще на один холм, получили еще вид, который дает некоторое представление о размерах равнины, ширина которой составляет порядка тридцати километров.


Спустились к реке Годон-Гол, которая вытекает из озера Даян-Нур, и подъехали ко въезду в национальный парк.


Так как никто не ожидал, что в национальный парк кому-то в голову взбредет попасть таким кружным путем, то никаких будок со сбором денег за въезд на его территорию здесь не предусмотрели, и даже проезд через мост был бесплатным. Первое, что мы увидели в национальном парке, в котором категорически, под страхом кастрации запрещено ловить рыбу и стирать носки, был мужик, который ловил рыбу. Это был не мираж, спустившись к реке, мы потрогали мужика, с которым оказался еще и мальчик, которого мужик периодически закидывал в реку, чтобы отцепить крючок от камня.


Рыба, которую ловил мужик, звалась хариусом. У меня случился срыв башни, причем напрочь. Наконец-то то, ради чего мы проехали вокруг луны четыре раза, вроде бы становится реальностью, тем более что доехать до этой глуши ни у какой инспекции не хватит денег. Критически осмотрев снасть мужика, у Павла Сергеевича шерсть на ногах встала дыбом. Божественно нежную, хитрую и бесконечно смелую рыбу, этот монгольский комбайнер ловил на леску толщиной миллиметра в полтора, крюки были на кашалота, а поплавок размером со спасательный круг. Наживкой служили речные гады, жившие под камнями в реке, при виде которых Павел Сергеевич просто сомлел и так и не рискнул прикоснуться к ним. Но все это было не важно! Река, в которой была рыба наконец-то найдена, остальное дело техники. С нашим вооружением мы сейчас обеспечим себя запасами рыбы на всю поездку. Пока я нетерпеливо переворачивал вековые валуны в поисках наживки, меняя естественное русло реки, наш штурман неторопливо приготовил снасть, и выдал мне спец-удочку, заточенную для ловли хариуса. Вот оно, началось! Буквально со второго заброса удилище согнулось дугой, леска натянулась как струна и тонко запела под напором степного ветра, приносящего горький, одурманивающий запах полыни… Ну вы меня понимаете и можете продолжить далее на свой вкус. Да, действительно я поймал хариуса, небольшого, грамм на 150-200. Сказать, что меня захлестнули эмоции от вида добычи нельзя, дальнейшая ловля на протяжении минут сорока принесла мне три рыбки, и чувства как-то улеглись. Павел, в качестве наживки, использовал традиционного червя с родины, которого он поил с ложечки и укладывал спать на протяжении всей поездки. Российский червь оказался по вкусу, и принес нам в актив еще три хариуса. Мужик, посмотрев на наш небогатый улов, добавил нам пару рыбок, что в итоге составило 800 г чистого веса, за что мы наградили его мальчика пряниками. С нашим появлением у него вскоре перестало клевать, и он сел под мостом медитировать, а мальчишка потащил сумку с добычей в аул, кормить любимую кошку, мы же смотали удочки и поехали к озеру.

Проезжая мимо брошенных автомобильных баз, оставшихся от советской армии, мы постепенно продвигались к южному концу озера.


Вскоре мы смогли подъехать к берегу и увидели то, что нас уже не удивило. Озеро, хоть и не полностью, все же было покрыто льдом. Его уже стало разбивать, но еще было достаточно и он покрывал практически все пространство. На освободившихся островках бакланы и чайки устроили птичьи базары, деловито таская с суши ветки и шерсть скотин, воздвигая жилища для своего потомства. В бортовой бинокль мы рассмотрели южный край озера, который был чист ото льда, и поехали искать место для стоянки. Как водится, на расстоянии выстрела из лука, все пространство вдоль берега было занято юртами, поэтому найти укромное место становилось проблематично. Но в самом конце обнаружились холмики, за которыми мы и остановились, пыльные и переполненные впечатлениями, которые принес нам очередной монгольский день. Четвертая стоянка, пробег 79 километров, высота над уровнем моря 2236 метра, местное время 17:49.


Разбили лагерь и Павел Сергеевич, используя только ему известные колдунства, начал ваять уху.


В результате хитрых манипуляций и заклинаний на свет была рождена божественного вкуса уха из хариуса,


которую мы сметали под холодную водочку да с бутербродами с маслом, да под «Особенности национальной рыбалки», закрывшись от ветра за кормой нашего автомобиля.


Сытые и умиротворенные мы пошли кто куда. Я — осмотреть окрестности, а Павел Сергеевич опробовать новейшие методы ловли озерных рыб. По этому перешейку, который отгораживает Даян-Нур от озерца Сагсаг-Нур, нам предстоит проехать завтра.


Взобравшись на вершину холма, мне открылся вид на южный край озера, куда нам предстоит поехать завтра.


Чтобы монгольские боги благоволили нам, я приклеил на жвачку, на вершину пирамидки золотую монетку, и стал спускаться вниз.


Внизу, в щели, между скал оказалось очередное жилище, в проеме двери показались испуганные физиономии девочки и, видимо, ее матери, я поздоровался и пошел дальше. Внизу двое мальчишек собирали ядерное топливо — кизяк, для своей семьи, на берегу, Павел Сергеевич упражнялся в дальних забросах секретной снасти. Он, оказывается, не терял времени даром, и, улучшая свои дипломатические навыки, подарил старшему пацану какую-то блесну из своего бездонного арсенала, за что тот обещал изваять его в глине.

Мы побрели в лагерь, решив перед сном исследовать толщину перешейка. Вооружившись штангенциркулем, мы пошли вдоль берегов двух озер, отпугивая своим видом гусей и уток, роющих норы и готовящихся ко сну. К сожалению, перешеек сточился временем и погодой настолько, что по нему мог проехать спортивный велосипед или лошадь, обутая в тонкие каблуки. Озеро придется объезжать, делая крюк, ну да не впервой. А тем временем на Монголию опускался вечер, и его прозрачная тишина взорвалась пением миллионов цикад, это мы на пару минут активировали такую недешевую опцию.


Вернувшись в лагерь, мы обнаружили там братьев, завербованных ранее Павлом Сергеевичем, один из них держал банку с молоком, а второй — старший, наброски бюста из глины. Обсуждая будущую скульптуру с рабочим названием «Монгольский рыбак на весенней путине» мы попили молока с пряниками, не забыв угостить любопытных мальчишек. На прощание мы рассовали им по карманам остатки пряников и решили, что пора спать.

В спустившихся сумерках, на перешейке показалась фигура всадника, который вел на буксире второго коня. Всадник оказался отцом того семейства, которое жило в щели между горами неподалеку от нас. Он возвращался с турнира, на котором, отгадав все буквы, выиграл животное и довольный возвращался домой. Увидев нас, он остановился, спешился, снял кольчугу и, закурив предложенную сигарету, исполнил гимн Монголии. После этого степенно растворился в ночи, но не надолго, видимо ребятишки поведали ему о нас всю правду и, растрогавшись, он поделился с нами частью своего завтрака. Он привез рымчик, это творог из ячьего молока. После проявления таких теплых и трогательных чувств мы прониклись огромным уважением ко всему монгольскому народу.

Перед самым сном Павел Сергеевич уловил еле слышимые звуки, идущие от берега озера. Оказалось, что это щенки хариуса греются на мелководье. Применив недюжинную ловкость и смекалку, Павел изловил двух рыбок, насадил их на закидушку и сделал заброс на другую сторону озера, как известно, вся рыба находится на противоположном берегу. Спать.

Утро подтвердило теорию и на закидушку изловилось два османа, массой 2 и 2,4 кг. Вот это рыбалка!




Из спины этих рыбин мы станем готовить котлеты, а пузы просто пожарим. Позавтракав ухой и творогом, я стал греть воду для помойки, а Павел занялся разделкой туш.


Далее в ход пошла, заблаговременно взятая в поход рыборубка. И вот фарш готов!


Не в силах более сдерживать себя при виде таких яств я пошел бродить по берегу, усеянному окаменевшими остатками ископаемых баранозавров.


Неподалеку одинокий лебедь искал себе корм насущный, забавно ныряя, при этом наружу торчала его непотопляемая задница, которая служила ему поплавком. Меня он ничуть не смущался, поэтому подпустил достаточно близко, не оставляя своего любимого занятия.


Идиллию дополняли чудные виды и тихая погода, я сидел на берегу отмытый от монгольской пыли и впадал в нирвану левым краем своего сознания.


Запах жарящихся котлет вернул меня к реальностям жизни, и я рысью метнулся к кухне. Там раскрасневшийся Павел Сергеевич, подвязавшись фартуком, как заправский повар, жарил котлеты.


Аромат стоял такой, что мы рисковали собрать на него все побережье озера, включая пограничников и бакланов, снующих над нашим лагерем. Пришлось выключить опцию «запах» и продолжать жарить шепотом, лишь изредка приподымая вкусно пахнущую завесу. В итоге получился неплохой тазик котлет и тарелка жареных брюхов, мы открыли последний Paulaner Hefe-Weissbier и неторопливо полакомились деликатесами из свежей рыбы.


К слову сказать, за поездку мы ни разу не повторились в еде, благо бездонное чрево УАЗа позволяло везти разнообразные продукты, но ничего вкуснее нам еще пробовать не доводилось.

Томные и ленивые мы собрались только к 14 часам и медленно выдвинулись в путь. По плану мы должны были объехать с юга озеро Даян-Нур и приехать на перешеек между озерами Хотон и Хурган-Нур. По пути пасется много гусей, лебедей и уток, которые абсолютно не боятся людей.


Заставу, обозначенную на карте, как сараи, прошли буднично просто, и, спросив направление на Хотон-Нур, поехали по нормальной, накатанной дороге в направлении северо-северо-запад, поместив в ум вторую дорогу, уходившую на запад. Местность в этих краях валунистая, камни разных размеров щедро раскиданы по долине.


Проехали несколько поселений, состоящих из двух-трех домишек. Впервые появились деревья — чахлые лиственницы, причудливо изогнутые местными ветрами. Вскоре дорога захирела и, вдруг, просто кончилась, не оставляя никаких шансов на возрождение. УАЗик, покрутившись по местности, след дороги взять не смог, и мы поехали на поклон к туземцам. За бусы и бронзовые наконечники для стрел нам на песке рыбьей костью быстренько накидали план в 3D, из которого следовало, что тут нам не проехать, так как брода через речку нет, и надо ехать в объезд всего озера, то есть назад, откуда мы приехали. Такая перспектива нас не устраивала, и мы вернулись к заставе, вытащив из ума ту дорогу, которая пошла на запад. Судя по карте, там должен быть брод.

Дорога поднималась в гору, едва угадываясь между камнями, и только острый нюх Буханкина позволял нам не сбиться с пути. Стало ясно, как на карте появляются дороги, обозначенные пунктиром.


Медленно, но верно мы приближались к подножью той горной гряды, которой вчера любовались с перевала.


Вокруг было безумно красиво и так же дико и пустынно.


Пустоту пространства нарушали табуны диких монгольских коней, да вездессущие сурки, которые, завидя нас, спешили в свои норы, задорно вскидывая толстые зады. Иногда в одной норе пытались спастись сразу два зверя, тогда образовывался транспортный коллапс.


Камушки, заботливо вкопанные заботливыми руками ландшафтного дизайнера, стали крупнеть.


И вот, наконец, судя по показаниям навигатора, мы подъехали к броду.


Льдина, изображенная автором на переднем плане, лишь в толщину уступает размерам нашего автомобиля. Брод, конечно, был, но он был летним, а точнее осенним, когда эта, бушующая талыми водами река, превращалась в безобидный ручеек. Но сейчас о ее форсировании не было и речи.


Ткнувшись в пару, казалось бы, перспективных мест, мы прекратили попытки переправиться на тот берег, к тому же там не проглядывалось продолжение дороги и мы приняли решение возвращаться. Правильность нашего решения подтвердили рунные камни, расшифровав толкование которых мы прочли следующее: Езжайте отсюда на х…


Совпадало даже направление, поэтому выбора у нас не оставалось. Потрясающие все же виды.


Пирамидки, похожие на рекламу какого-то банка.


Ну и кто скажет, что монголы нецивилизованные кочевники, вот, например, hi-end сортир, правда, с собой такой не увезешь.


На подъезде к заставе попался еще один рунный камень, толковавший что-то о птичьем дерьме и о вечности, расшифровать его, к сожалению, мы не смогли.


Немного расстроенные мы решили не ехать сегодня до перешейка, а остановиться на хариусоносной реке Годон-Гол, и половить спокойно рыбки, а завтра по утру спокойно добраться до нужного места. Поэтому, без лишних остановок домчались до речки и довольно быстро нашли тихое местечко, закрытое холмами со всех сторон, это была наша пятая стоянка.

Пока я готовил ужин, Павел Сергеевич вынул пару харюзов, но большим река делиться не желала, мы посмотрели на НЛО и легли спать.


Следующий день не обещал сложных дорог, поэтому мы не спеша позавтракали и выехали в 9 часов, следуя по дороге, указанной на карте как сплошная линия. Дорога действительно была отличной, и мы вваливали 120 км/ч, распугивая изумленных кенгуру. Но чем ближе мы подбирались к горной гряде, вдоль которой планировали проехать вчера, тем каменистее становился ландшафт, и местность стала приобретать вчерашний вид.


Появились речушки и лужицы, наполненные прозрачной водой.


Многочисленные броды.


Вычурно изогнутые лиственницы, тоскливо смотрящие на юг, вслед улетающим по осени птицам.


Дорога сильно петляет, периодически пропадая среди камней, иногда меняя направление на противоположное. По карте до границы остается всего около 5 километров, и дорога принимает вполне цивилизованный вид, нам остается пересечь полторы речки и мы на месте. Подъехав к очередному ручейку, его и рекой-то назвать сложно, мы останавливаемся, чтобы осмотреть спуск в брод, в который уходит уазовский след.


Ширина ручейка составляет около трех метров, течение по-весеннему бурное, погода ясная. Пока мы осматривали переправу, к нам подошло стадо, и пастухи на наш вопрос о пригодности данного брода утвердительно закивали головами, мол, все нормально, вчера гуси переходили, им ниже пояса было. В доказательство своих слов они начали переправу своих активов, запустив для начала, тяжелую технику в лице молодой коровки, которой водичка оказалась реально по пузо.


Дальше началось представление: один пастух встал посередине реки на камень и перегородил пол реки своим кнутом, второй конец которого привязал к лошади, стоявшей на берегу. В его задачу входило отлавливать бедолаг, которых смыло течением, и они рисковали совершить длинный заплыв. Второй пастух пинками загонял зверьков в воду и они, совершая акробатические прыжки, начали пересекать водную преграду.


По началу все было довольно спокойно, и переправа проходила организованно, согласно купленным билетам.


Но вскоре, задние ряды стали напирать, понимая, что все вкусное на том берегу быстро кончится, кто-то из толпы крикнул «тотенгесский джаляб, вали козлов!» и вся толпа ломанулась на штурм.


Тот пастух, что стоял на камне, едва успевал выуживать невольных пловцов из бурной речки, вышвыривая их не глядя куда-то за спину.


Он поскальзывался с валуна, проваливался по колено в воду и жутко матерился по-монгольски, от чего трескались камни. Бараны, козлы и все что попадалось ему под руку, лихо улетали за гору, смачно шлепаясь о твердую монгольскую землю.


Переправа завершилась без потерь, настала наша очередь.


Павел Сергеевич задал шпор, упирающемуся УАЗику, и тот обреченно стал сползать с кручи, а я занял место оператора съемок, дабы запечатлеть очередное форсирование простого, на первый взгляд, препятствия.


По мере приближения к воде у Буханкина от страха выпучивались глаза и вот, издав какой-то всхлип, он уткнулся во что-то, скрываемое бурным потоком и затих. Колеса были вывернуты вправо до упора, а Павел Сергеевич, еще не понимая, что это мероприятие надолго и с удовольствием, все еще пытался предпринять какие-то попытки по оживлению нашего друга. Меня, отчаянно размахивающего руками, он не видел, так как машина смотрела мордой в реку, выискивая хитрых хариусов, разрывающихся от разбирающего их смеха.


Постепенно стал доходить смысл пословицы про незнакомый брод, и про отрезание чего-либо после семикратного замера. Поглаживание по потным, тяжело вздымающимся бокам и подталкивание под задранный зад нашего друга абсолютно никакого движения не вызвало. Пастухи, оживленно что-то обсуждая, показывали нам, как надо было переправляться, снуя туда сюда на своих всебродопроходных коньках. Народ быстро занимал места на трибунах, билетные кассы рвали на части, появились спекулянты, предлагая купить билетик за непомерную цену.


Делать нечего, пришлось залезть в болотники и пойти щупать дно. Щупание показало наличие камней, весьма приличного размера, которые вряд ли бы посодействовали нашему перемещению по дну реки. Благодаря полученной ранее тренировке по выворачиванию валунов при поиске наживки для ловли хариуса, мне удалось расчистить проезд и даже кое-где положить асфальт. Далее в ход пошла проверенная тяжелыми испытаниями лебедка. Я намотал трос на валун, лежащий в воде, весивший килограмм не менее трехсот и нажал на кнопку намотки. Лебедка натужно загудела, и ура! Трос стал наматываться на барабан, мы вершили историю! Каменюга, спокойно лежавший на этом месте пару тысяч лет, получивший личную благодарность от Чингиз-Хана при переправе его войска, был оторван от исторических корней и перемещен на полметра ближе к фарватеру. Река оценила свежее журчание, вновь созданных бурунов, и боязливо переместила свое русло, видя, что русские парни всерьез решили изменить вековой ладншафт. Сам автомобиль при этом не сдвинулся ни на сантиметр. Пришлось разгрузить машину и расчехлить секретное оружие в виде белазного домкрата «happy weekend», с помощью которого мы приподняли УАЗ за кенгурин и увидели причину нашего веселья. Оказывается при спуске, он наехал и плотно присел рулевой тягой на один из многочисленных рифов, скрывающихся под водой, жаль не сделали фото, так как были в запарке. Выманить его не удалось, не взяли рифовоую приманку, поэтому просто подложили под колесо камушек и, помолясь монгольским богам, Павлу Сергеевичу удалось стащить УАЗа в реку. Вот за тот камень, который лежит в реке самым верхним, мы и пытались подтянуться.


Если бы мы удосужились просканировать дно бортовым бродосканером, то не пришлось бы тут резвиться, но и не было бы увлекательного и познавательного занятия, в результате которого мы получили level up и перешли на следующий уровень. Вот, например, съезд в реку, несколько видоизмененный после нас.


Перекур и затаскивание нашего хлама не отняло много времени, нас ждала дорога. Я решил напоследок заснять выезд, при котором тоже не обошлось без проблем, выбило пониженную передачу, чего Павел Сергеевич просто не заметил, и ему пришлось выцарапываться на пределе сил, пуская пузыри выхлопной трубой и сжигая сцепление.


Подуставшие поехали дальше, до заставы оставалось километра четыре, и последняя река преграждала наш путь к настоящей рыбалке. Проехали мимо богатых могил старейших монгольских воинов.


И подъехали к весьма широкой и бурной реке, которую предстояло пересечь.


По данным навигатора, дороги в этом месте, по которой мы ехали, не было, тем не менее, она существовала и привела нас к броду, ширина которого составляла метров тридцать.


Наученные недавним опытом мы решили проверить наличие дна, я влез в сапоги и пошел на разведку, но, не пройдя и пяти метров, дичайшее течение и глубина, заставили меня повернуть обратно. Еще два захода не принесли результатов. Неудачей закончились плавные заезды до мест, от которых можно было вернуться назад. Река со страшной силой била о борт машины, норовя протащить ее по дну, а глубина была такой, что вентилятор радиатора уже цеплялся за воду, рискуя залить свечи. Можно было, закрыв глаза с криком «банзай!» вонзиться в бурную пучину и выплыть победителем где-нибудь на Енисее, но наш новый уровень удержал нас от такого поступка. К тому же, в нижнем углу экрана замигала подсказка, в виде невесть откуда взявшегося всадника. С помощью жестов, пластики тела и мимикрии он поведал нам интереснейшую историю о трудовых подвигах своей семьи, между строк которой мы смогли извлечь информацию, что все нормальные люди пересекают эту реку выше по течению. Поблагодарив товарища, мы поехали искать дорогу, ведущую к нашему счастью.


Усталость давала о себе знать, и мы решили срезать, поехав по одной из зеленых лужаек, коих пересекли ранее несметное количество раз. Но в этот день судьба решила проверить нас на прочность. Лужайка оказалась болотцем, в котором мы тут же завязли. Вся жесть ситуации была в том, что силы почти кончились, а ни зацепиться, ни подложить под колеса камни или ветки не было возможности, по причине их полного отсутствия. Я стал толкать, вроде шевелимся, на мосты не сели, колеса месят комок болотной жижи, вперемешку с травой, но выскочить на твердую почву не удается. Хорошо, что нам не удалось далеко отъехать от нашего всадника, который, подъехав к нашей очередной засаде, живо взялся помогать. Он снял сапоги, и пока я лопатой выгребал из колеи волосатые шары из скатавшейся травы и грязи, припер откуда-то сухое бревно, которое можно было подложить под одно из передних колес. Немного подумав, он взмахнул волшебной костью и материализовал мальчишку-пастуха. Втроем мы уперлись в лицо Буханкина и вытолкали его на относительно твердую почву, которая мерно покачивалась под нашим весом. Кое-как убравшись на дорогу, мы попросили показать нам путь к переправе. Он согласился и, оставив верного коня на попечение пастушка, сел на переднее сиденье и повел наш экипаж. Крюк оказался немалым, почти от нашего первого брода дорога резко забирала на юг, а потом возвращалась к реке. По прямой было не более ста метров, на что мы и соблазнились, пытаясь срезать. К нашему удивлению дорога привела не к броду, а к свежесрубленному мосту, который мы сначала приняли за пешеходный, настолько узким он оказался.


Попрощавшись со всадником и одарив его пачкой сигарет и банкой сгущенки, мы в очередной раз отметили готовность бескорыстно прийти на помощь большинства монгольских людей, встреченных нами, у нас такое уже редкость. Почесывая бока УАЗа о перила моста, Павел Сергеевич наконец-то переправился на другую сторону и мы более без приключений подъехали к заставе.


Я пошел отмечать пропуск, чего, по-моему, можно было и не делать. На заставе было тихо, лишь в глубине, между строениями, играли в индейцев маленькие монгольцы. Ко мне вышел дежурный и, забрав паспорта с пропуском, скрылся в штабе. Во дворе было чисто, на привязи стояли УАЗ и «Шишига», весьма живого вида. Здание штаба питалось от большой солнечной батареи, на которой были надписи на китайском, арабском и еще какие-то иероглифы. Детишки с любопытством обступили меня, а самый старший, лет пяти, предложил перекинуться в «очко» по червончику. Минут через пятнадцать вышел дежурный и какая-то девушка, которая объявила мне на английском, что мир прекрасен, Mongolia forever, и мы можем валить куда душе угодно. Ни слова про рыбалку, юрту и катание на кенгуру, обещанные нам за ту 1000 рублей, которые мы уплатили в Ульгие. Но и на том спасибо, я забрал документы, и мы поехали на берег, где виднелись юрты, какие-то антенны и стояли джипы, по виду явно принадлежащих русским владельцам.


Мы вышли из машины и прошли к одной из юрт, где по спутниковому телефону разговаривал человек. Им оказался русский спортсмен-радиолюбитель, который со своей командой и кучей радиоаппаратуры приехал сюда на соревнования, смысл которых для нас остался загадкой. Он показал нам на юрту представителя тур-фирмы, а Павел разглядел около нее УАЗик, на котором носился по Ульгию Болобек, помогая нам оформлять пропуска и менять валюту. Из юрты вышел монгольский монгол, который представился Василием и очень пристально и внимательно стал нас рассматривать. Мы рассказали ему про подполковника разведк