Через свалку костей заехали в Ульгий, нам необходима дозаправка и мы в поисках приличной колонки, поехали по главной улице города. Заправляют тут 80 и 92 бензином, при этом заправщик сам подходит к колонке, набирает на ее боку цифры, заливает бензин и тут же берет денежки. Мы попросили полный бак 92-го, что было тут же исполнено: — с вас 60000 тугров (40 л х 1500 т). Однако, недешевый бензин, получилось по 33 р/л, мы отдали всю свою валюту и добили сверху 300 рублями. Таким образом, мы оказались без монгольских денег, а нам еще за въезд в природный парк платить, за пропуска и всякое, пришлось снова ехать в центр. В стране сегодня народные гулянья, по городу ходят нарядно одетые детишки, причем ходят, как им взбредет в голову, совершенно не глядя по сторонам. На перекрестке стоит разукрашенный в модную каску, латы и жезл монгольский мент, преисполненный достоинством и блестящий как пряник. На его активную жестикуляцию никто не обращает внимания, равно как и на сигналы светофора, Восток, однако. Рядом на тротуаре стоит табуретка, к которой прикручена мясорубка и любой желающий, купивший себе на праздник мясца, мог его тут же порубить, сервис, однако. Сервис, однако, оказался слаборазвитым, и на старом месте не оказалось ни одного менялы, в честь праздника, они все разошлись по домам и готовили манты. Но нам удалось приманить на сигарету деда, который помнил слова «Ленин», «водка» и «рубль», который вызвался проводить нас к жилищу менялы, но с условием, что мы вернем его взад. Не вопрос, город маленький и через 5 минут мы подъехали к мазанке, во дворе которой копошились пыльные детишки, а мужик в сарае играл в шахматы со своим любимым бараном. Нам поменяли 2000 р по курсу не 45 тугров за рубль, а 44,8, таким образом мы угорели на 400 рублей, которые зачли в честь детского праздника.

Настало «после обеда» и мы поехали в контору, в надежде получить заветные пропуска. Она оказалась закрытой, но, позвонив в двери дома, открыла жена хозяина турфирмы и к нашему удивлению сообщила, что он поехал на заставу, забирать наши пропуска. Чудеса по-монгольски продолжаются! Минут через 20 к нам залихватски подкатил хозяин на своем крузаке и мы пошли в офис. Пропуск он действительно привез, правда запросил за него не 5, а 10 килотугров, но может мы вчера неправильно его поняли, и 5 это было за одного, не суть важно. В пропуск он вписал двух монголов, гида и переводчика, потому что могли докопаться при проверке, без них передвигаться по Монголии как бы не желательно. А если спросят где они, скажите, что они остались вон в том ауле, пить чай, потом догонят, так за всю дорогу и не спросили ни разу. Также он рассказал про рыбалку, что рыбачить аккуратно можно, но вдалеке от сел и сильно не светиться. Как показала практика, там, где пытались рыбачить мы, никакого рыбнадзора не было, но и рыбы, соответственно, тоже. А в основном месте паломничества рыбаков, на озерах Хотон-Нур и Хурган-Нур, действительно гоняют, и просто так, скорее всего, порыбачить не получится, слишком обострились отношения с русскими рыбаками, которые сами спровоцировали такое к себе отношение. В итоге за 1000 рублей он предложил нам выкупить право на ловлю рыбу в этом священном месте, которое представляло собой отапливаемую юрту для ночлега и человека, пристегнутого к ней, в присутствии которого можно ловить. Заправляет там всем начальник заставы, и гражданские туда не суются, платить на месте не надо, он свяжется по рации, и нас будут ждать. Мы попросили оставить запись на пропуске, что мы все оплатили, чтобы не возникло вопросов, но он уверил, что все будет в порядке, он обо всем позаботится. Мы не стали настаивать, и вряд ли бы получилось, надоело нам вся эта возня, хотелось монгольских просторов, рыбалки, видов, да и не та сумма, чтобы зарубаться.

С облегчением покинули Баян-Ульгий, больше мы в него не вернемся и встали на свой запланированный маршрут. В наши планы входила ночевка на реке Сагсай, южнее села Буянт. Последний взгляд на монгольский областной центр.


Погода немного хмурилась, с юга шел какой-то грозовой фронт, но наша дорога поворачивала на запад, и там вроде было посветлее. Непрерывно выручает навигатор и распечатанная 5-километровка. Наше направление, указанное на карте как сплошная линия, оказалось едва заметным отклонением от основной трассы, едва различимое на вид. Лишь спустя пару километров оно приобрело вид доброй дороги, которая пошла резко на запад. Постоянно попадаются временно нежилые домишки, которые заселялись по ходу нашего перемещения вглубь страны, это кочевые монголы возвращались с зимних пастбищ, весна только-только начала набирать силу.


Монгольские горы очень старые, многие из них ветры сточили до размера холмов.


Они показывают своим видом более крупным соседям, что ждет их впереди.


Изредка попадаются броды, весьма учебные, нашему Буханкину они нравятся, и нам приходится проезжать их по нескольку раз.


Вот, например, типовая дорожная развязка, нам налево, хотя это направление здесь неочевидно, оно здесь скорее прямо.


На вершине одной из горок я увидел строение, очень напоминающее буддистский храм, к которому вела дорога, и я предложил Павлу Сергеевичу приобщиться к старинной культуре. После некоторых колебаний он согласился, и мы стали карабкаться в гору. Для буддистского монастыря дорога показалась слишком уж основательной и, действительно, взобравшись на самый верх, оказалось, что привела она нас к старой РЛС, которую монголы использовали для передачи своих телекоммуникаций. Работала она автономно от солнечных батарей, часть окон разбиты.


Внутрь мы не стали заглядывать, дабы не навлечь каких-нибудь неприятностей. Но зато с вершины открывались потрясающие виды на долину, из которой мы только что поднялись.


Ветер, буквально, сносил с ног, но оно того стоило.


Если бы не непогода, то видно было бы нашу прежнюю стоянку на озере Том-Нур. В светлую сторону видимость была не менее 50 км.


Изведя практически весь боекомплект карточек, пленок и эмоций стали спускаться вниз, но виды, которых мы не видели, поднимаясь в гору, подстерегали нас и тут. Вот на том мысу, который больше всех выступает в воду, мы ночевали прошлой ночью, до него по карте около 40 км.


УАЗик, практически, на вершине мира, так высоко он еще не забирался.


Еще видов:


Поехали дальше. В долине, между горных хребтов, практически всегда дует ветер, поэтому монголы используют выступы в скалах и там строят свои жилища, зачастую не наличие воды, а именно защита от ветра со всех сторон определяет место для строительства домов.


С каждым поворотом открываются новые пространства, впереди нас ждет два перевала. Один из них мы даже не заметили, настолько плавным был подъем. Мы даже поэкспериментировали в холмолазании, но УАЗик оказался небольшим любителем горок, и у него быстро закружилась голова. К тому же все чаще переставала включаться 3, 4 передачи и задний ход.


Второй перевал так же не составлял никакого труда при подъеме, зато спуск был настолько извилист и крут, что, идя на первой передаче, проскальзывали колеса. А если учесть насколько он был узок, то разойтись со встречной машиной мы вряд ли бы смогли.
Очень запоминающийся участок, сфотографировать удалось только выезд в долину, так как мы старались поскорее проехать этот сложный спуск.


Горки с очень красивой расцветкой и рельефом заставили нас взобраться на очередной холм, где мы устроили небольшую фотосессию.






Итак, мы подобрались к селению Буянт, районному центру (центру сомона), которое лежит у подножья разноцветных сморщенных горок на реке Сагсан, выше по течению которой будем искать стоянку.


Дорога ведет по дну высохшей гигантской реки, сплошь покрытому валунами. Нам нужно отъехать подальше от деревни, чтобы избежать этнологических контактов. Но, вопреки, определению Монголии, как безлюдной и пустынной, вдоль каждой более-менее широкой реки, протекающей по более-менее плоской долине, стоят юрты пастухов. Вода дает жизнь в прямом смысле, вдоль рек в первую очередь начинает расти трава, да и лицо помыть тоже не грех, даже у монголов. Поэтому мы довольно быстро закончили наше продвижение, выбрав для стоянки точку, равноудаленную от двух юрт, расстояние до которых по бортовому фотографическому дальномеру составляло приблизительно 234,379 метра. Остановились на вторую ночевку в урочище Хулиотиин-Худо, на берегу реки Сагсан, мутной и паводковой, как большинство встреченных нами рек, за сегодняшний день прошли 143 км.


Местность поросла молоденькой травкой, берег был изрезан многочисленными морщинами, залитыми прозрачной водой.


Ловить рыбу даже не стали пытаться, а сразу приступили к приготовлению ужина, налили по пиисят капель и закусили вяленой свининой — величайшим изобретением человечества. В этот раз решили побаловать себя тушеной картошкой, захотелось горячего и жидкого блюда, ибо погода была ветреная и пасмурная.


Как только картошка была поставлена на огонь, а вторые пиисят капель достигли своего места назначения, от одной из юрт отделилась черная точка, которая неспешно стала приближаться к нашему лагерю, превращаясь в конного пастуха. Началось. Мы спешно закопали все спиртное, находящееся на борту, зажевали орбитом запах, для облегчения понимания, и приготовились к первому контакту. Тем временем всадник неторопливо заложил парковочный вираж, за 32 шага от нашей машины лихо спрыгнул с коня, неторопливо подошел к нам и со смачным кряком уселся на колени. Вблизи пастух оказался немолодым и совершенно монгольским туземцем, плотно завернутым в стеганый халат. На ногах были теплые штаны и мягкие кожаные сапоги. Мы с деланным независимым видом продолжали готовить ужин, между делом спросив у батыра, говорит ли он по-русски.
— Бартабарлы, курзал! Сказал он, крутя своим круглым лицом и принюхиваясь к неведомым запахам.
— Ни в зуб ногой, перевел я. Ситуация заходила в тупик, человек сидел и чего-то ждал, мы, тупо улыбаясь, пытались угадать желание гостя. Тут конь нервно заржал, накаляя и без того непростую обстановку, и я начал лихорадочно вспоминать законы монгольского гостеприимства, по которым усталого путника, вроде как, следовало напоить коньяком и угостить бутербродом с черной икрой. Срочно изыскав из стратегических запасов сникерс, я с поклоном в пояс, предложил угощение нашему гостю. Тот, взяв сникерс, как ни в чем ни бывало, поднялся, взлетел на коня, который неспешно побрел назад, загоняя по пути разбредшихся баранов. Интересна судьба этого сникерса, так как человек, который никогда в жизни не видел таких шоколадок, взял его не глядя, что он с ним намеревался делать далее, нам не ведомо, может, истопил печь, а может, забил в коня. Вот так благополучно закончился наш первый контакт с местным населением, которое, к слову сказать, и в дальнейшем не доставляло нам неудобств, причем Павел Сергеевич научился откупаться от них одной сигаретой, достигнув тем самым, вершины дипломатических отношений.

Разочаровавшись в ловле рыбы в мутной воде, решаем искать прозрачные, холодные реки, в которых хариус должен быть по определению. Поэтому, откушав традиционной яичницы, покидаем это живописное место и едем в поисках рыбных мест.


Наша дорога огибает гору Цэнгэл-Хайрхан, высотой 3943 м, но из-за сплошной облачности мы ее увидим гораздо позже. По дороге не попадается ничего интересного и тем более прозрачных рек, может, поэтому эта лошадка не довезла своего всадника до конечного пункта.


В тени ее каркаса облюбовал себе нору монгольский сусел, коих во множестве попадалось на нашем пути. Местность абсолютно голая, травка только-только стала пролазить сквозь глиняно-песчаную почву. Вид с самого высокого перевала Нуротиин-Даба, который нам пришлось преодолеть (2720 м).


По дороге снова стали попадаться жилища кочевых монголов, которые будут заселены с приходом лета, они расположены в складках скал, чтобы максимально спрятаться от непрекращающегося ветра.


Одно из таких поселений мы решили посетить.


Низенькие домики, длинный крытый землей и камнями сарай для маленьких баранов, и просто загоны для баранов постарше, непременный атрибут любого селения — туалет. Изготавливается из подручных материалов, непременно обращен дверью на восток, Восток — дело тонкое.


В стороне находится VIP-корпус для проживания дорогих гостей, в котором, за отдельную плату, можно ощутить все прелести кочевой жизни. В прайс входит совместное проживание с бараном любого возраста, высокогорная пасьба, косьба и молотьба.


А также отбивание стада от орлов и волков, которые в изобилии носятся по округе, оставляя от нерадивых зверюшек, только безносые черепушки.


При очередном спуске с очередного перевала нас лихо обходит монгольский ЗИЛ, в чреве которого находится монгольская семья и весь монгольский дом. В кузове свободно размещается юрта, весь скарб и пара самых любимых баранов, которым отводится почетное право первыми закусать свежую поляну, остальное стадо припрется позднее. Раньше монголам было не легко, и они кочевали на лошадках и верблюдоидах, а теперь цивилизация ворвалась в их размеренную жизнь и забурлила вихрем забортной пыли, которую вздымают гордо проносящиеся ЗИЛы. Судя по ценам на бензин, семейству приходится полгода взращивать баранов, чтобы после их продажи остались деньги для пары баков бензина, для переезда с летнего на зимнее пастбище.


А у нас навовсе отказывает 3, 4 передачи и задний ход. Никакие уговоры более не действуют, и мы решаем совершать экстренную посадку, тем более, что мы, вроде бы, нашли прозрачную речку, к тому же совершенно безлюдную.


Только какой-то непонятный шум доносится снизу, скорее всего водопадик, думаем мы и проезжаем еще, буквально, пару метров...


Увиденное навсегда разбивает стереотип о безлюдности монгольских просторов. Ковровое наступление бараньей армии заставляет нас отступить и мы, хромая, движемся на второй передаче вверх по реке, в надежде найти тихий уголок для починки УАЗика и ловли вожделенного хариуса. Преодолев последние метры каменного бездорожья, мы находим незанятый участок зеленой травки, окруженного веселыми ручейками, стекающими с горы Цэнгэл-Хайрхан, высотой 3943 м.


В этот день мы прошли всего 62 км, но, тем не менее, мы нашли реку с прозрачной водой, и место для лечения нашего железного друга. Третья стоянка.


Начало
Продолжение второе
Окончание